Практика!
Начнём с того, что сядем, приняв любую удобную для нас позу. Ощущение физического комфорта поможет расслабиться мысленно, что нам и необходимо: мы должны просто сидеть, полностью расслабившись и физически, и ментально. Наше тело — здесь, и ум тоже здесь. Если они разъединены, что за польза сидеть здесь, в то время как наш ум буйно мечется повсюду? Весь смысл сидячей медитации в том, чтобы вернуть ум домой. Кстати, уже один этот факт показывает нам, что разум и тело не одно и то же. Если бы ум и тело были едины, тогда как бы тело могло находиться здесь, а ум — где-то витать? Итак, никто не собирается специально усложнять практику. Мы просто сидим спокойно, тихо и мирно, и нашему уму не на что жаловаться, потому что мы ни о чём не просим!
В наставлениях по медитации всегда утверждается, что нужно стараться создать правильную обстановку для практики. Когда мы учимся медитировать, над умонастроением легче работать, если на физическом уровне у нас меньше причин для жалоб. Когда мы сидим в прекрасном помещении святилища, нельзя не признать, что мы находимся в правильном месте и жаловаться нам не на что! Однако мы всё равно пройдём через самые разные переживания. И это явно свидетельствует: наши переживания гораздо больше связаны с нашим душевным состоянием, нежели с тем, что вокруг нас.
Новички, возможно, обнаружат, что ум их переполняют всевозможные мысли. Кое-кому может показаться, что при медитации им стало даже хуже, чем прежде, и они задумаются, стоит ли вообще заниматься этим. На самом же деле они просто обнаруживают всю ту «занятость», которая царила у них в голове всегда, но которую они прежде не замечали. Традиционно разум новичка сравнивают с большим водопадом. Когда мы впервые начинаем медитировать, то как бы мельком замечаем его. Медитация не делает наш ум хаотичным, а скорее заставляет нас увидеть, насколько он хаотичен. Все мы таковы, и не следует бояться подобных переживаний.
Новичкам следует приступать к медитации с открытым умом. Не нужно пытаться успокоить ум или ожидать приятных ощущений. Если мы надеемся испытать какие-то переживания, то будем лишь дожидаться их появления, и, когда этого не произойдет, почувствуем большое разочарование.
Наше отношение к медитации должно быть «отношением новичка. А для этого мы должны быть открыты и свободны от всяких ожиданий. Мы должны найти тихое место, где бы нас ничего не отвлекало, и предоставить себе время для медитации, позволив телу и уму расслабиться и успокоиться. Наше тело находится здесь, и разум наш остаётся вместе с телом. Таким образом, всякий раз, когда мы видим, что наш ум выскакивает из комнаты, мы просто мягко возвращаем его назад. Не важно, сколько раз придётся это повторить. Если сегодня в течение получасовой медитации нам приходится возвращать его ежесекундно, всё равно занятие это имеет смысл.
Если мы начнём проявлять наше мирское нетерпение, то дела могут пойти не лучшим образом. Но расстраиваться — значит разрушить всё. Мы должны быть очень терпеливы, что означает никогда не расстраиваться, никогда не раздражаться. давайте будем счастливыми, будем радоваться от одного осознания того, что мы не забываем возвращать назад свой блуждающий разум. Считая свой ум ни на что не годным, гневаясь и чувствуя себя несчастными, мы не добьёмся успеха.
Умение прощать
Прошлое — вот что тревожит нас больше всего. Медитируя, можно поднять на поверхность много боли, связанной с переживаниями прошлого. Мы хотим забыть этот опыт, но мысли постоянно возвращают нас к нему. Многие, например, страдали из-за своих родителей. дети столь многого ожидают от них, что, когда родители причиняют им боль, забыть это почти невозможно. Эти болезненные воспоминания преследуют нас долгие годы. Но мы не должны быть привязаны к опыту прошлого. Привычка хранить и постоянно оживлять эти переживания не улучшает наше положение, но лишь делает его ещё хуже. Неспособность отпустить воспоминания подобна неспособности избавиться от яда после укуса ядовитой змеи. Неумение прощать делает нашу жизнь бессмысленной и несчастной. Христианство, так же как и буддизм, учит прощать. Если мы не умеем прощать тех, кто причиняет нам боль и страдания, у нас возникают большие проблемы! Боль и страдание не оставляют нас, потому что мы придаём слишком большое значение всему, что происходило в прошлом. Из ничего мы создаём страшное чудовище.
Каждый практикующий должен обрести мудрость и научиться отпускать прошлое, прощая. Понять причины, по которым необходимо научиться прощать. Некоторые считают, что не могут простить, потому что боль, через которую они прошли, слишком сильна. Но какая им польза от этих воспоминаний? Разве их всё ещё мучают? В действительности они сами позволяют своему разуму оставаться отравленным. Их неспособность прощать не улучшает положение вещей, а лишь делает его ещё хуже.
Обычно мы испытываем наиболее сильную и неутихающую обиду именно к тем, кто был нам наиболее дорог. Мы строили наши отношения на доверии и больших надеждах, а когда всё выходит не так, как хотелось, мы чувствуем себя глубоко уязвлёнными — и это прямо указывает на наше неведение. Если бы мы действительно были мудры, то, прежде всего, не делали бы этих людей столь значимыми для себя.
Существует множество способов научиться прощать, но по-настоящему достичь этого можно только с помощью медитации. Без медитации невозможно прийти к пониманию необходимости прощения: мы просто бежим от собственной тени. Но, медитируя, мы увидим, почему наша жизнь неудовлетворительна, увидим причину наших страданий. Мы должны возвратиться к самому источнику этого хаоса, верно его идентифицировать и найти средства и способы прощения.
С помощью медитации можно развить в себе желание измениться, отпустить боль прошлого. Только тогда мы действительно сумеем что-то изменить. И заверяю вас: когда вы достигнете этого, вся ваша жизнь станет осмысленной. Это всё равно что сбросить с себя тяжкий груз, который вы тащили много лет. для тех же, кто считает, что прощать невозможно, позвольте привести пример из моей собственной жизни.
Мне исполнилось четырнадцать, когда я бежал из Тибета. Главной целью китайских коммунистов было навязать всем свои взгляды. Но вскоре они поняли, насколько сильна в тибетцах преданность ламам, и поэтому ламы стали для коммунистов основной мишенью. Мы бежали из нашего монастыря и, опасаясь быть пойманными, шли ночами. Бегство наше продолжалось много месяцев, и путь был невероятно трудным. Наша группа насчитывала приблизительно триста человек, оставивiих позади всё, — всё, чем они когда-то обладали в этом мире. Мы шли через горы, было очень холодно, еды не хватало, мы почти не спали в постоянном страхе, что нас схватят. Мы слышали, как китайские солдаты убивали и пытали тех, кого сумели поймать. Мы хотели добраться до Лхасы, где, как мы думали, будем в безопасности, но выяснилось, что Лхаса уже захвачена. Тогда нам пришлось пересечь Брахмапутру, а это очень большая, могучая река. Единственный способ переправиться через неё состоял в том, чтобы сделать лодку наподобие каяка. Мы разбили лагерь на горе и соорудили из кожи нечто вроде короба. Набрав сосновой смолы, мы расплавили её и обмазали кожу, чтобы сделать её водонепроницаемой.
Наша лодка вмещала не более пяти человек, а грести умел только один из всей группы! Тибетцы не умеют обращаться с лодками и пересекать большие реки. Один ринпоче всё время смотрел в бинокль в поисках безопасной переправы, так как кругом по берегам реки было множество китайских постов. Но, так или иначе, ночью обстановка весьма отличалась от дневной. Мы собирались переправляться несколько раз, чтобы перевезти всех. Но при первой же попытке лодка, в которой находились я и мой брат, не успела доплыть до другого берега, как китайские солдаты открыли огонь.
Сначала я не понимал, что происходит. Старый лама, который был с нами, сказал, что это китайцы. У него было много реликвий, которые он обернул вокруг моей шеи, а затем взял меня за руку, и мы прыгнули в воду, чтобы как-то добарахтаться до берега. На нас были овчинные тулупы, стояла середина зимы, и вода была ледяной. Как только мы выбрались на берег, одежда наша полностью обледенела. Мы скрывались за стволами больших деревьев. Солдаты были повсюду — так близко, что мы слышали их шаги.
После того дня мне почти каждую ночь снились кошмары: мы убегали от преследовавших нас солдат, казалось, вот-вот нас поймают, и каждый раз меня накрывало волной этого невообразимого страха. Когда я стал монахом, мой учитель сказал, что я должен научиться прощать, иначе эта боль не уйдёт никогда. В штате Нью-Йорк в течение моих первых пяти лет уединения я старательно применял то, что мы называем практикой четырёх основ, при которой приглашаешь всех, кого считаешь своими врагами, и выводишь их на правильный путь. Я начал с того, что спросил себя, кто в ответе за страдания моей семьи и всех тибетцев. И я понял, что не каждый китаец виноват в этом, потому что китайцы тоже много страдали при коммунистическом режиме. Я решил, что ответственны за всё Мао Цзедун и его премьер-министр, и тогда я пригласил их приблизиться и попробовал подружиться с ними.
Прошло три года, и однажды ночью мне приснился удивительный сон: я открыл небольшую бакалейную лавку, а эти двое помогали мне продавать еду и фрукты. И с тех пор мои кошмары исчезли! Теперь я способен дружить с китайцами, у меня много хороших друзей среди них.
Я говорю не о всепрощении, которое даровали Христос или Будда, а о том прощении, которого может достичь любой человек. Это — мой личный опыт. Некоторые часто думают, что ламы чем-то отличаются от простых людей, но ведь двадцать лет назад я был хуже любого из вас! Многие сейчас находятся в гораздо лучшем положении, чем я тогда. Однако я сумел решить свои проблемы, ибо искренне поверил, что этот путь — единственно правильный, если я действительно хочу отпустить свою боль и страдания. Люди страдают из-за того, что произошло с ними в прошлом, так как считают: простить подобное невозможно; однако нет ничего, что невозможно было бы простить. Это словно тяжкий мучительный груз, который мы несём на себе всю жизнь, но ведь мы можем просто сбросить его. Когда приходит боль, когда эмоции, воскрешая прошлое, обуревают нас, мы должны научиться, как их деликатно останавливать. Это — прошлое, оно кончилось, ушло!
Привязанность к прошлому имеет непосредственное отношение и к большинству проблем, вызванных чувством вины, которые присущи людям Запада. думаю, этот так называемый комплекс вины — продукт вашего воспитания. Чувствовать себя виновным заставляют ваша культура и религия. В тибетском буддизме мы не позволяем себе испытывать чувство вины, ничего не улучшая и не исправляя. Если я замечаю, что ступил на ложный путь, то должен сделать всё, чтобы вернуться на путь правильный. Чувство вины ничем не поможет: ненавидеть себя оттого, что чувствуешь, насколько ты жалок и ничтожен, — такого рода отношение не даст ничего хорошего ни вам, ни кому-либо другому.
Буддийский подход иной: когда я вижу, что сделал что-то неправильно, я выполняю простирания и прошу прощения. Ведь если я упаду в грязь и моя одежда испачкается, я приму ванну, а одежду отдам в прачечную. И получу её сухой и чистой: это и есть практика ваджраяны. Если вы упали в грязь, вы же не собираетесь оставлять эту грязь на себе и всю жизнь источать дурной запах! Вот в чём разница. После ванны вы чувствуете себя по-настоящему хорошо. Если вы признаете, что в вас было что-то неправильное, то, исправив это, вы станете лучше. Не стоит зацикливаться на своём чувстве вины, иначе вам никогда не избавиться от дурного запаха! даже если вы не желаете сделать что-либо, для того чтобы исправить ситуацию, всё равно, какой смысл винить себя? Если вы поняли, что совершили нечто в корне неправильное, то следует сделать всё, что в ваших силах, чтобы исправить содеянное, а затем вы должны преодолеть угрызения совести.
Порой мне действительно всех вас очень жаль, ведь, говоря о медитации, я учу вас думать и поступать совсем иначе, чем вас учили. Например, если я говорю, что не следует жить своим прошлым, то люди с трудом воспринимают эту идею. Если вы обращаетесь к психиатру, вас убеждают не подавлять воспоминания о прошлом, а переживать их снова и снова, рассказывать или записывать их. Это заставляет почувствовать, что опыт вашего прошлого и страдания, связанные с ним, — реальность. Но мы, буддисты, говорим, что эго попросту не существует. И как же в таком случае могут существовать связанные с ним проблемы? Я не предлагаю отрицать прошлое, это невозможно. Отрицать — значит признавать существование того, что собираешься отрицать! Я же говорю, что нет ничего, что можно было бы отрицать или подавлять.
Поэтому если при медитации возникает какая-то мысль или эмоция, мы должны не следовать за ней, не подпитывать её, но и не отрицать. Сколько бы раз эта мысль ни нарушала нашу медитацию, нужно быть терпеливым, снисходительным и никогда не огорчаться. Когда мы научимся просто оставлять её в покое, эта мощная волна энергии начнёт постепенно стихать. И напротив, если мы считаем себя достаточно сильными, чтобы подавить мысль или эмоцию, тем самым мы лишь будем придавать им ещё больше силы. Подавить их мы никогда не сможем, потому что подавлять на самом деле нечего!
Конечно, не следует забывать ошибки прошлого, если не хочешь повторить их в будущем, но нельзя позволять опыту прошлого разрушать нашу жизнь. Извлекать уроки из прошлого важно, но поддерживать поток прошлых страданий неправильно, это лишь причиняет боль нам, вредит другим и не решает никаких проблем.
Я говорил здесь о пережитых некогда страданиях, но у некоторых людей в прошлом могли иметь место чудесные переживания. Однако если постоянно возвращаться к этим приятным переживаниям, также не обрести внутреннего покоя. Мы медитируем, стараясь совершенствовать нашу природу будды. Не важно, какие мысли нас посещают— хорошие или плохие, — всё это напрасная трата времени. Если позволять себе вовлекаться в счастье позитивных идей или в несчастья негативных, мы так и будем, как на качелях, продолжать бросаться из крайности в крайность. Процесс этот необходимо остановить. Буддийский подход подобен добыванию огня, когда два куска дерева трут один о другой. Вспыхивает огонь, и он поглощает оба эти куска — обе крайности, — и не остаётся ничего: ни негативного, ни позитивного, ни правильного, ни неправильного. достичь определённой духовной реализации означает обрести такое состояние ума, при котором для нас всё едино, ведь мы обрели совершенный контроль над нашими телом, речью и умом.